В зной, в краю нелюбимом, чужом
по дороге солдаты шагали:
так устали они, что с трудом
ног свинец от земли отрывали.
От засохшего пота у них
гимнастерки ломались;
так хотелось сейчас бы в тени
отдохнуть им хоть самую малость.
Да холодной водицы испить,
но до капли их выпиты фляги.
Ну и что же? Солдатская жизнь
вся до капли — отвага.
Только что там пред взорами их?
Вот и верь, что чудес не бывает!
У дороги березка стоит,
будто именно их ожидает:
— Вы, солдаты, прилягте скорей,
а я вас, горемычных, укрою
от палящего солнца своей
изумрудной шумящей листвою.
Вы устали за службу свою,
и вы жаждой томимы жестокой:
я, родные, сейчас напою
вас холодным березовым соком.
Вы к коре моей только чуток
своим острым штыком прикоснитесь,
и польется березовый сок,
и вы жажду свою утолите.
— Эта встреча, березка, с тобой
нам такая отрада!
Если ж мы причиним тебе боль,
то и радость нам будет не в радость.
О, как старые раны болят,
как ночами тревожат!
Кто, скажи, больше нас, солдат,
это чувствовать может?
— Но не меньше ли всех остальных
те от боли страдают,
что во имя, что ради других
о себе забывают?
И лишь только березка слова
эти добрые им сказала,
на стволе ее, видный едва,
желобок появился малый.
И холодною струйкой потек
по нему родниковой
животворный, целительный сок,
сок березовый, сок бирюзовый.
… Вновь солдаты готовы идти,
и наполнены фляги до края:
— Ты прости нас, березка, прости,
и спасибо, землячка родная.
Вновь солдаты идут и идут,
потому что их служба извечна,
бесконечен солдатский их путь,
о березке их песнь бесконечна.