Гигант волосатый бесстрашно бродил
по диким тропам:
не человеком он был,
а питекантропом.
Ужас всему живому внушил
возглас победный,
когда он, поднявши валун, сокрушил
мамонта в бездну.
В шкуру звериную словно врос;
как зверь, ощерясь,
он мяса кровавую глыбу понес
в свою пещеру.
А там испускал уже горький дым
огонь-самородок
и на века оставлял следы
на мрачных сводах…
И снова бродил он среди чащоб
по диким тропам,
не человеком он был еще,
а питекантропом.
И вот однажды, впервые за жизнь,
он набрел на глину
и молча в сторону отложил
свою дубину.
Руками-лапами долго мял
он глину крутую,
в простор первозданный взгляд устремя,
о чем-то тоскуя.
Быть может, его озарил в этот миг
сознанья проблеск:
и зримый, живой перед ним возник
подруги образ.
Тысячелетья еще пройдут
дорогой безвестной,
и то, что он вылепит, назовут
фигуркой женской.
А он все лепил и гордо взирал
на грубый слепок…
И вот тогда-то, наверное, стал
он человеком.